Как православные украинцы унию принимали

Поток лжи униатов в отношении как Украинской Православной Церкви, так и нашей истории в целом вышел из берегов. Представители УГКЦ уже объявляют себя православными и без тени смущения заявляют, что День Крещения Руси – это их, униатов, праздник. Напрочь забывая, что святой равноапостольный князь Владимир отверг предложение западных миссионеров и принял крещение от Византии.

Впрочем, забыли они и о том, что само заключение Брестской унии, т.е. фактически рождение Украинской греко-католической церкви, началось со лжи. Сама идея унии предполагала восстановление евхаристического общения между православными и католиками. На деле же ходатайство части православных, в т.ч. и некоторых иерархов Киевской митрополии об общении в таинствах приняли как просьбу о принятии православных в Римскую Церковь: «Такое толкование унии не допускало ни автономии Киевской Церкви как самостоятельной митрополии, ни сохранения единства с Церквями, пребывающими в расколе с Римом» («400 лет Брестской церковной унии». Сборник материалов международного симпозиума Неймеген, Голландия. Издательство ББИ, 1998 г., стр. 240.).

Такая вот амнезия, в результате которой глава украинских греко-католиков Святослав (Шевчук) решился на более чем смелое утверждение, мол, не было бы УГКЦ – не было бы и независимой Украины.

Однако мы ограничимся лишь небольшим экскурсом в историю Украины, чтобы напомнить представителям УГКЦ, как на самом деле православные украинцы отнеслись к унии с Римом. Ведь если верить их пропаганде, активно насаждаемой через украинские СМИ, украинцы принимали унию чуть ли не с восторгом, что называется «на ура». А так ли было на самом деле?

Увы для греко-католиков, в реальности картина выглядела совершенно иначе. Насильственное окатоличивание западноукраинских земель началось еще задолго до 1596 года. Именно поэтому сам факт заключения унии с Римом вызвал открытое негодование у большинства православных украинцев. И это неудивительно, т.к. само насаждение унии сопровождалось по большей части открытым насилием в отношении православного населения Украины:

«Польские власти начали открытое, "легальное" гонение на Православие с целью его полного истребления.

В городах объявили недопущение православных к муниципальным должностям, саботировали обычную выдачу разрешений на занятие тем или другим ремеслом или торговлей. Крестьяне (хлопы), по их зависимости от панов, попали в дополнительную муку. Принуждались гнать своего православного попа и принимать насильно назначаемого униатского. Где панам не удавалось передать церковь попу униатскому, там сама церковь, как здание со всей церковной обстановкой, отдавалась в аренду на откуп еврею. Он хозяйски владел ключами, за плату в свою пользу открывал церковь для треб и служб. Хозяйничал кощунственно, не стесняясь словами и действиями, оскорблял религиозные чувства православного народа. <…>

Известна, например, речь Волынского православного депутата ("посла") на Варшавском Сейме 1620 г., Лаврентия Древинского: "Уже в больших городах церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов, там теперь запирают скот. Дети мрут без крещения. Покойников вывозят из городов без погребения, как падаль. Мужья с женами живут без церковного благословения. Народ умирает без причащения. Во Львове не униат не может приписаться к цеху, к больному нельзя открыто идти со Св. Тайнами. В Вильне тело православного покойника нужно вывозить из города только в те ворота, в которые вывозят нечистоты. Монахов, непреклонных на унию, ловят и бьют, хватают на дорогах и бросают в темницу". Учитель Виленской братской школы Мелетий Смотрицкий в 1610 г. напечатал свою книгу: "Фринос или Плач Церкви восточной". В ней он описал печальное положение гонимой и теснимой Православной Церкви в Польше. <…> Уличная чернь имела фактическую возможность безнаказанных нападений на православных. Подогревали ее к этим погромным выпадам бродячие оборванцы, бывшие польские жолнеры, озлобленные за все свои неудачи в московских пределах в пору Смуты. Настроченные иезуитами школьники делали нападения на православные дома, церкви, особенно на церковные процессии. В судах в применении к православным господствовала "неправда черная". <…>

В противоположность обезглавленному и теснимому Православию, протекционная униатская Церковь при всяческом содействии властей активно развивала свою организованность. После пассивного по характеру митр. Михаила Рогозы († 1599) его преемником, естественно, стал сам творец унии, Ипатий Потей. Не стесняясь приемами клевет, доносов, грабежей и захватов, ареста священников православных и присылки на их место униатов, Ипатий захватывал и монастыри с их имениями. Пытался захватить и Киево-Печерскую лавру. <…>

Умный и сознательный творец и вождь унии, митр. Ипатий вполне разделял взгляды правительства, что для Польши достигнутая церковная уния есть только переходный момент.

Идеал – не хранение восточного стиля унии, а скорейшая латинизация, чтобы эта "хлопская вера" поскорее переделалась в "веру господскую", уподобилась латинству и исчезла в нем. Творцы унии понимали, что это не так легко, но пытались "идти напролом", достичь возможного максимума. В этом духе и действовал Ипатий, торопясь облатинить унию возможно скорее. В особой агитационной книжке "Гармония" Ипатий осуждал Православие и хвалил латинство. Внушал униатской массе мысль, что нечего и задерживаться на дурной, трудно исправимой позиции. Надо скорее переходить в чистое латинство. Ипатий заключал свои теоретические рассуждения практической программой для своего духовенства в 12 пунктах. Эти пункты предписывали столь полное подчинение римской власти и латинским порядкам, что вызвали даже недоумение и волнения в униатском духовенстве. <…> Ипатию и не надо было творить ничего нового, а только копировать методы, уже оправдавшие себя на победе над реформацией через иезуитский орден».

Естественно, что православный народ не собирался мириться с таким положением дел: «Отвергнутая православным народом, унижаемая польскими магнатами, шляхтой и латинской иерархией, уния вводилась и поддерживалась только насилием католических властей, а также польских и ополяченных украинских помещиков, униатских епископов и духовенства. Поэтому крестьянско-казацкие восстания против социального и национально-религиозного угнетения, против униатских попыток уничтожить Православную Церковь проходили под лозунгом борьбы за казацкие вольности и защиту Православной веры. Когда казаки, находившиеся в Пруссии под Мальброком, узнали, что существует замысел "привести всех их из греческой веры в унию", то они заявили: "Все мы, сколько нас ни есть в польском войске в Пруссах, для защиты нашей святой веры готовы пролить нашу кровь"» (прот. П.И. Орловский «Киевский Церковный Собор 1629 г.»).

«Униатские планы короля не осуществились: Собор, подготовленный для решения этого вопроса, не состоялся, дело Православия было спасено благодаря вмешательству казаков и протесту киевских мирян» (И.Ф. Оксиюк «Уния. Исторический очерк», Киев, 1990 г.).

Однако справедливости ради необходимо отметить, что выступления православных против унии с Римом начались уже буквально во время ее заключения: «На сейме, собравшемся в Варшаве весной 1596 г., кн. Острожский, выступая от имени православных дворян ряда воеводств Речи Посполитой, требовал, чтобы у епископов, отступивших от Православия, были отобраны кафедры и переданы православным. <…> Когда король отказался это сделать, православные дворяне, противники унии, заявили, что не признают организаторов унии <…> и не позволят им осуществлять свою власть на территории их владений. Против унии продолжали выступать и братства, и многие представители духовенства. <…> После того, как в Бресте на назначенный митрополитом Собор съехались сторонники унии, противники унии под защитой войск кн. Острожского собрались также в Бресте на свой Собор» (Православная Энциклопедия, т. 6, статья «Брестская уния», Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», Москва, 2003 г., с. 241).

И все же основную роль в борьбе с насильственно насаждаемой унией сыграло православное казачество. «В поддержку соборному акту 1621 г. казачество заявило, что оно не пойдет воевать с Турцией, если правительство не признает православной иерархии. Тут смягчила положение благодетельная польская конституционная свобода. Уже в 1623 г. на очередном генеральном сейме православные добились, чтобы прекращено было откровенное гонение на Православие и отменены были формально все враждебные Православию декреты, ссылки, имущественные захваты. Конечно, на деле до буквального исполнения такого постановления было далеко. Но декларированная свобода все же была облегчением. К сожалению, этого облегчения на деле не последовало».

Подтверждение этого вывода мы можем найти в некоторых воззваниях гетмана Богдана Хмельницкого, который открыто призывал своих подданных «бороться против унии, собираться вокруг народного вождя "на добрых конях, с исправным оружием неотложно и встать мужественно и безбоязненно, при всемогущей помощи Божией, против своих грабителей, злобителей и супостатов". Обращаясь в 1653 году от имени казаков к царю Алексею Михайловичу, Богдан Хмельницкий писал: "Причиной, побудившей казаков подняться войной на ляхов, было не то, что ляхи несправедливо отнимали у них села и домы, не то, что лишали их земного отечества, не то, что отягощали их работами, подобно немилостивым фараонам (все это еще могли бы стерпеть казаки), а то, что ляхи, принуждая казаков отступать от благочестивых догматов и присоединяться к неверному учению, злым юродством разрушали села и домы нетленных душ". Уния для Богдана Хмельницкого, хорошо понимавшего ее конечную цель, видевшего способы ее распространения, разделявшего нетерпимое отношение к унии украинского народа, была гнусной изменой вере, предательством народа, его свободы, святыни ради покоя и выгод вероотступников. Еще до коронационного сейма Богдан Хмельницкий писал 20 ноября 1648 года Яну Казимиру: "Чтобы наша вера греческая в целости пребывала, как раньше, чтобы имени унии не было, только римский и греческий закон, так как соединилась Русь с Польшей, а их милость ксендзы владыки, если желают остаться при римском законе, пускай здоровые остаются, отдав Руси соборные греческие церкви и стародавние пожертвования; иезуитов и школ иезуитских в Киеве чтобы не было". И в переговорах с королевскими послами Богдан Хмельницкий на первое место выдвинул требования, "чтобы имени, памяти и следа унии не было"» (И.Ф. Оксиюк «Уния. Исторический очерк», Киев, 1990 г.).

Впрочем, не только казаки принимали активное участие в борьбе против унии с Римом. Во многих городах стали возникать православные братства, издававшие многочисленную антиуниатскую литературу, открыто боровшиеся за сохранение своей религиозной и национальной идентичности, ибо «с самого начала вопрос об унии был поставлен как вопрос культурного самоопределения. Уния означала самовключение в западную традицию. Это было именно религиозно-культурное западничество. И преодолеть унию можно было только через верность и крепость византийским и патристическим преданиям. Так именно и понимали свою задачу первые борцы за Православие в конце XVI и в начале XVII века. <…>

Время было смутное, время междоусобных смут и восстаний, время войн и набегов – "великий сполох". После Брестского собора польская власть рассматривала неприятие унии как отрицание существующего порядка, и полемику против нее –как противление государственному закону. "Греческая вера" не была признана законом. Авторам полемическик книг не только возражали, их преследовали и наказывали, а сами книги отбирались и уничтожались. В таких условиях трудно было много сделать, трудно было создавать правильную школьную сеть и систему, налаживать систематическую работу, сохранять ясность и спокойствие мысли. И, однако, сделано было совсем не мало. Трудно в достаточной мере оценить все историческое значение тогдашних изданий…

Сперва главными очагами православной самозащиты были Вильна и Острог, затем вскоре выдвигается Львов, в начале XVII века Киев. Изменяется и та социальная среда, на сочувствие и поддержку которой могли опираться православные апологеты. В эпоху Курбского и Острожского это было высокородное шляхетство. Но уже в следующем поколении начинается массовое отпадение шляхетских фамилий в Унию или прямо в латинство. Большое значение все время имеет городская Среда. В XVII веке выступает казачество, "рыцарские люди" Войска Запорожского…

Около 1615 года мы находим в Печерской лавре как бы колонию ученых иноков, собранных здесь новым архимандритом Елисеем Плетенецким (главным образом из Львова). В том же году возникает знаменитое Киевское братство. В Лавре устраивается типография (была куплена и перевезена Стрятинская типография Балабанов), и, начиная с 1617 года, выходит ряд изданий – отеческих творений и богослужебных книг. Особо нужно назвать Памву Берынду (автора книги "Лексикон славено-российский и имен толкование", 1627 года); Тарасия Земку, ученого издателя литургических книг и составителя похвальных "вершей"; Лаврентия Зизания, автора неудачного Катихизиса, издавать который автор ездил в Москву, где не без труда ему удалось очиститься от подозрений в не правомыслии. <…>

Все они старались работать по греческим и славянским материалам, в их работе чувствуется большое культурное воодушевление…

Одновременно учреждается Братская школа, при содействии казаков, гетманом которых был тогда Сагайдачный, человек школьного образования и культурных вкусов».

Вышеописанное – лишь малая часть того действительно всенародного сопротивления наших православных предков попыткам изменения их религиозной идентичности. Но даже этот маленький экскурс в историю Украины со всей очевидностью обнажает всю ту ложь, которая льется обильным потоком из уст наших униатов и сочувствующих им СМИ.

Читайте материалы СПЖ теперь и в Telegram.